Мысли вслух на Тит 1:15
Как известно, одним из главных вопросов как яхвизма, так и иудаизма был вопрос ритуальной чистоты. Это и неудивительно: ведь именно ритуальная чистота определяла возможность (или невозможность) для человека подойти к алтарю и освятиться. Однако с течением времени истинный смысл норм и правил ритуальной чистоты был если не полностью, то довольно основательно забыт. Во времена Павла для многих они были уже чем-то самоценным, требующим неукоснительного выполнения просто потому, что соблюдение этих норм и правил стало религиозной обязанностью. И нарушение их стало рассматриваться, почти как преступление, не потому, что отношение к священному стало более трепетным, а потому, что сама религиозность (по крайней мере, в некоторых фарисейских кругах) стала заметно ригористичней. А между тем в Царстве традиционные понятия чистоты и нечистоты становятся нерелевантными: ведь Царство освящено всё целиком, освящено тем дыханием Божиим, которое пронизывает его до самых концов. И для жителей Царства разделение на чистое и нечистое уже неактуально: ведь в Царстве ничего нечистого, т.е. не подлежащего освящению, быть не может по определению. А между тем религиозная инерция проникала и в церковные общины, состоявшие как из евреев, так и из недавних язычников. И глубоко религиозным (как правило) евреям было трудно смириться с тем, что нормы и правила ритуальной чистоты, составлявшие ядро их религиозной традиции, вдруг оказывались неактуальными. И они продолжали настаивать на соблюдении правил, в новом контексте потерявших всякий смысл. Продолжали требовать их соблюдения от каждого члена Церкви, настаивая, что без такого соблюдения в Царство не войти. И никак не хотели смириться с тем, что для Церкви их религиозность — их сугубо личное дело. А Павел, разумеется, прекрасно понимает, что так оно и есть, что для Царства вопрос о чистоте и нечистоте решается исключительно на уровне человеческого сердца: если оно чисто, то никакой нечистоты в жизни такого человека быть не может, а если нечисто, то никакой другой нечистоты опасаться нечего: всё самое худшее уже произошло. Так решает апостол вопрос чистоты и нечистоты применительно к Царству, а значит, и применительно к Церкви.