Поражение дьявола и сил тьмы сопровождается возгласами торжествующей Церкви, доносящимися от Престола славы (ст. 5–7). На первый взгляд может показаться, что в этом торжестве присутствуют довольно хорошо различимые мстительные ноты (ст. 1–4). Но дело, конечно, не в том, что христиане радуются катастрофам, которые обрушиваются на мир вследствие его греховности. Ведь образ «Вавилонской блудницы» появляется в видении Иоанна не просто так, он, несомненно, связан с другим женским образом — «жены Агнца», готовой к тому браку, который в новозаветных книгах становится символом мессианского Царства (ст. 7–9).
Здесь одновременно параллель и антитеза: ведь в библейских книгах, как ветхозаветных, так и новозаветных, супружеские отношения становятся символом отношений Бога со Своим народом, так же, как и с отдельным человеком. Новозаветная символика брака, брачного чертога и брачного пира, как символов мессианского Царства, оказывается продолжением этой традиции, а образ «Вавилонской блудницы» — её элементом, который, разумеется, тоже не случаен: ведь и в ветхозаветных книгах (прежде всего, в книгах пророческих) язычество нередко рассматривается как духовный разврат, как измена тому союзу с Богом, символом которого становятся супружеские связи.
В таком контексте гибель «Вавилонской блудницы» становится не просто символом катастрофы, обрушивающейся на тех, кто противостоит Богу, она оказывается торжеством Завета над изменой, верности над отступничеством, Царства над его врагами. А такое торжество, разумеется, не может вызвать у верных ничего, кроме радости, и не потому, что им доставляет удовольствие видеть, как наказывают грешников, а потому, что торжество Царства для них является целью и смыслом жизни. Конечно, любой христианин хотел бы, чтобы спасся каждый, чтобы вне Царства не остался бы никто. Но это зависит от выбора тех, кому Царство предложено, а его никто не может ни предопределить, ни изменить: ведь Царство не навязывается, оно предлагается, и принять его можно лишь по доброй воле. Конечно, о выборе отвергающих Царство остаётся лишь пожалеть, но радости верных по поводу его торжества это сожаление не уменьшит.
