Новость дня на 23 Февраля 2021

Требование знака от Иисуса было делом вполне понятным: в Нём ведь многие были готовы увидеть Мессию, а пророком Его и так уже считали если не все, то большинство. Однако для того, чтобы узнать в Мессии Мессию, от Него требовались некие вполне определённые знаки как доказательство Его мессианства. Эти знаки были связаны с традиционными мессианскими представлениями — отчасти народными, а отчасти богословскими, причём мессианское богословие было особенно развито в фарисейской среде, что и неудивительно: ведь они считали себя мессианистами, тем самым остатком, о котором говорили древние пророки. Им никак нельзя было ошибиться в Мессии — отсюда и внимание к мессианской теологии, и попытки выработать однозначные критерии определения мессианства.

Только вот Иисус, будучи Мессией, не собирался соответствовать ничьим критериям. Он просто являл миру Царство в его полноте, в любви и силе — а Божья сила действует обычно вполне убедительно, правда, лишь для тех, кто хочет видеть. Казалось бы, открой глаза и смотри — какие ещё нужны знаки, каким ещё критериям должен соответствовать Тот, Кто способен не только исцелить любую болезнь, но и умершего вернуть к жизни?

Проблема, однако, заключается в том, что падший человек на удивление талантлив во всём, что касается создания иллюзий и иллюзорной реальности, внутри которой он может пребывать в такой полноте, что ничто снаружи порой просто не оказывает на него никакого воздействия. За созданными на основе собственных иллюзий и миражей концепциями падший человек может очень долго укрываться от всякой реальности, и даже от реальности Царства, входящего в мир, которого замороченный собственной «реальностью» «теолог» вполне может не заметить. Тут действительно всякие знаки и доказательства бесполезны — они останутся незамеченными так же, как и всё, что не вписывается в концепцию и в «реальность», на основании которой она была создана.

Впрочем, ученики по-своему ненамного лучше требующих знака: они тоже не понимают Учителя, для них закваска связана с физическим хлебом, они уверены, что Иисус запрещает им делить хлеб с фарисеями и саддукеями — а Он на самом деле ведёт речь совсем не о том, не о пищевых запретах, не о ритуалах. Царство, принесённое Им в мир, оказывается слишком полным и слишком свободным даже для тех, кто пошёл за Ним. Оно и понятно: ведь в нашем мире падение затронуло всех и каждого, кроме Него. Придёт время — и начнётся медленное, трудное преодоление последствий той катастрофы, из-за которой Царство оказалось для человека закрыто, но сейчас это время было ещё впереди.

Ряд горьких вопросов обращает Сын Человеческий к людям, собравшимся вокруг Него. В самом деле, они же были свидетелями потрясающих чудес Иисуса и сами же хотели сделать Его царем; они слышали Его проповедь Евангелия Царства и понимали, что «ни один человек не говорил так, как Этот». Что же теперь — глаза их закрылись? Уши замкнулись? Склероз напал? Разум заснул? Сердце окаменело?

Повторяя эти вопросы вслед за Иисусом, мы очень легко можем впасть в грех осуждения. Ведь Он задает эти вопросы с болью в сердце, потому что Он любит этих людей, а мы — только превозносимся над ними. Чтобы этого не случилось, полезно обратить все эти вопросы к нам самим. Ведь и мы свидетели Божьих чудес в нашей жизни, ведь и мы знаем о Его милости. А где же наша ответная любовь, где наша вера, где праведная жизнь?

Требование знаков и чудес Иисус называет «фарисейской и саддукейской закваской». Нередко это понимают как упрёк в лицемерии, в неискренности — и в некоторых случаях неискренность и лицемерие действительно были налицо. Не всегда, однако, речь шла именно об осознанном лицемерии, как мы понимаем его сегодня. И саддукеи, и фарисеи были в первую очередь религиозными людьми. Саддукеи были несколько либеральнее, они признавали священным текстом исключительно Пятикнижие, у них не было разработанного учения о воскресении и чёткой мессианской концепции, но они всё же были ортодоксальными яхвистами во всём остальном, в том числе и в том, что касается практического соблюдения Торы.

Фарисеи признавали священными, помимо Пятикнижия, ещё пророческие книги, Священное Писание для них — «Закон и Пророки», у них была чёткая мессианская концепция и более-менее разработанное учение о всеобщем воскресении, однако при всех своих расхождениях с саддукеями фарисеи всё же не считали их неправоверными, тем более, что храмовая священническая верхушка придерживалась, в основном, именно саддукейских взглядов. Объединяло же саддукеев и фарисеев именно то, что и те, и другие были религиозными людьми — одни более искренне и убеждённо, другие менее, а иные и чисто формально, как всегда бывает в религиозной среде. Именно поэтому и требовали фарисеи знаков — им нужно было проверить Иисуса и всё, что Он делает, на соответствие своим мессианским концепциям. Вписать Его в свою религиозную систему.

Он же ни в какую систему вписываться не собирался — не для того, разумеется, чтобы досадить религиозным людям, а потому, что просто не мог в неё вписаться. Царство не вмещается ни в какие мессианские концепции, оно больше любой системы, какую мог бы изобрести человек, больше всего, что могло бы представить человеческое воображение. Да и всякое вообще откровение, даже менее масштабное, всегда больше любой религиозной системы, какую мог бы придумать человек.

Больше даже не в смысле масштабов — хотя и в этом отношении откровение, как правило, превосходит человеческий ум, — а в смысле той духовной динамики, той жизни, по сравнению с которыми даже гениальная схема, созданная человеком, будет не более, чем их статическим срезом. Уместить в этот плоский и плоскостной срез живую духовную жизнь совершенно невозможно, можно в лучшем случае на неё лишь намекнуть, но религиозное сознание упорно пытается свести к нему жизнь как таковую. Вот это стремление, эту логику и называет Иисус «закваской фарисейской и саддукейской», предостерегая от неё Своих учеников.