Мысли вслух на8 Сентября 2025

Павел во многих своих посланиях описывает жителей Царства, каким им надлежит быть. И в послании к коринфянам он тоже обращается к этой теме. На что же обращает внимание апостол как на отличительные черты жителя Царства? Он, как видно, выделяет духовную собранность (именно о ней говорит апостол, призывая своих адресатов «бодрствовать»: бодрствовать и означает, собственно, не спать, не расслабляться, и прежде всего, конечно, не расслабляться духовно), стойкость в верности («вере»), под которой, конечно, подразумевается верность Христу, мужество, силу (которая в Синодальном переводе названа «стойкостью»).

Нетрудно заметить, что все эти качества связаны между собой и определяются духовным состоянием человека. Духовная собранность невозможна без той духовной цельности, которая является результатом и целью всякой аскезы, включая, разумеется, и христианскую. Но такая цельность — лишь средство, она важна не сама по себе, а как инструмент, нужный для того, чтобы сохранить верность Христу. В самом деле, верность невозможна без духовной цельности, в её отсутствие человек оказывается слишком неустойчив духовно для того, чтобы хранить верность кому бы то ни было и чему бы то ни было.

А не сохранив верности Христу, разумеется, невозможно говорить ни о какой жизни в Царстве: ведь измена означает разрыв всяких отношений, а Царство и образуют именно отношения — его обитателей со Христом и друг с другом, их с Богом, наконец, Самого Христа с Отцом. И всякий, кто разрывает эти отношения, теряет Царство. Если же отношения сохраняются, у человека появляются мужество и сила.

Речь идёт, конечно, не о физической силе, а о той силе Царства, которая так хорошо видна в каждом подлинном его свидетеле. А во время испытаний сила эта становится духовной основой того мужества, которое даёт верным силы сохранять стойкость даже в самые тяжёлые минуты. Но главная особенность обитателей Царства — та любовь, которая является органичной для них духовной средой, в которой строятся все их отношения между собой. Не случайно Спаситель во время Тайной Вечери указывает на любовь как на отличительный признак христиан.

В самом деле, именно любовь составляет ту духовную субстанцию Царства, которую можно было бы назвать его природой. И каждый житель Царства причастен этой любви. Потому-то и призывает апостол, действуя в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире, делать это так, чтобы всё, происходящее в Церкви, делалось в любви, чтобы каждое действие христиан давало возможность проявиться этой новой природе, природе Царства, преображающей мир.

Притча о сеятеле, одна из самых известных среди притч Господа Иисуса Христа, передана нам тремя евангелистами, и потому много раз встречается нам в круге церковных чтений. В первую очередь эта притча важна для нас своим прямым содержанием. Господь говорит о причинах, по которым мы не откликаемся на призыв Божий, на слово Его, обращенное к нам. И причины эти таковы, что им находится место в жизни почти каждого человека. Поразительно, как ясно видит Господь природу человека... Впрочем, для Создателя это, конечно, естественно. Но обращает на себя внимание, что Он приводит объяснение этих причин апостолам, которым предстоит проповедовать, и чье слово будут принимать со всеми трудностями, о которых предупреждает их Господь. Апостолам важно понимать это, чтобы не впасть в соблазн. Всем же слушателям Господь предлагает притчу без комментариев, предоставляя возможность самим приложить ее к себе. Эта духовная работа не всегда проста для людей, но, если ее проделать, очень многое становится видно. И это относится не только к неофитам, но и ко всем христианам. Именно поэтому евангелисты включили в свои повествования не только притчу, но и ее пояснение.

Также весьма важен неоднократно применяемый Христом образ семени, посева, который служит символом Его служения. Характерная особенность этого образа в том, что семя прорастает не сразу, растет медленно и требует заботы. Это избавляет нас от соблазнительного стремления наблюдать за процессом его роста в нас, давая возможность сосредоточиться на Самом Боге, а не на том, что Он нам даст. Сам Господь в конце сегодняшнего отрывка специально подчеркивает для учеников, что семя непременно прорастет, потому что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Это Его замечание, сказанное апостолам, специально направлено против «технологического» подхода к духовному возрастанию.

Павел говорит о христианах как о новом народе Божьем, как о Церкви в её духовном измерении. В раввинистической традиции эпохи Второго Храма существовало представление о том, что народ Божий был задуман Богом ещё до сотворения мира. Отсюда, разумеется, не следует, что судьба каждого родившегося евреем предопределена полностью, от начала и до конца. Бывали ведь и евреи, изменявшие своему призванию быть Божьими людьми. А с новым народом Божьим ситуация ещё непредсказуемее: ведь христианами не рождаются. Но как духовная реальность, по мысли Павла, Церковь была задумана Богом с самого начала, и всякий, кто в неё входит, оказывается в числе тех, чья жизнь была предопределена, быть может, ещё до сотворения мира. Он становится частью Божьего плана и Божьего народа.

Но в Церковь ещё нужно войти. Пока этого не произошло, человек находится в мире случайностей, где нет ничего предопределённого и ничего определённого, где с каждым может случиться всё, что угодно, и где случайность поверхностному взгляду представляется свободой. Но Бог не лишает человека его свободы, каждый сам волен выбирать, жить ему в мире случайностей или в мире Божьей определённости.

Между тем, разговор о новом народе Божьем, о Церкви, позволяет апостолу поднять вопрос о масштабах того процесса, который мы знаем под именем спасения. И масштабы эти оказываются поистине вселенскими. Не случайно Павел говорит о том, что мы спасены «в надежде»: в самом деле, процесс нашего приобщения к жизни Царства, нашего становления как живой Торы и, соответственно, преображения нашей природы только ещё начался. Он, очевидно, потребует времени, и немалого. Наша земная жизнь может быть лишь началом этого пути.

А сам путь неотделим от процесса преображения всего творения в целом. Оно ведь всё так или иначе пострадало из-за грехопадения, причиной которого стал человек. Поэтому и исправить эту ситуацию можно лишь в комплексе, имея в виду и человека, и всё остальное творение. Но тогда и путь духовного становления человека, его избавления от последствий грехопадения неизбежно должен быть синхронизирован с соответствующей работой, затрагивающей остальную часть творения. А завершится этот путь лишь с возвращением Христа во славе. И сейчас нам остаётся только надеяться, что все, начавшие его, благополучно дойдут до конца.

Покупка поля во время осады города — своеобразное пророческое действие, обетование Господа о спасении, выраженное в жестах. С точки зрения здравого смысла, такая сделка совершенно бессмысленна, тем более что пророк знает, что весь народ должен уйти в Вавилонский плен. Но тем выразительнее его поступок.

В священной истории Господь часто дает обетования, которые, с первого взгляда, кажутся безумием. Например: обетование сына столетнему Аврааму, или обещание победы юноше Гедеону с малочисленным войском. Сейчас, накануне национальной катастрофы, Господь обещает Израилю процветание и мир. Пророки учат нас жить в ожидании исполнения Божьих обетований, в ситуациях поражения и упадка — видеть надежду.

В притче о сокровище, зарытом на поле, больше всего поражает, что в них Царство Небесное приобретается не ценой каких-то невероятных усилий, не самопожертвованием и подвигом, а в великой радости от нежданного богатства. Продать все, что этот человек имел, кажется ему очень выгодным делом — ведь его богатство, видимо, невелико, раз на него он может купить лишь клочок земли.

Здесь, как и в некоторых других притчах, обыгрывается несопоставимость Царства и того, чем мы обладаем без Бога. Безусловно, ради Царства приходится от чего-то отказываться, но если при этом помнить (и не только помнить, но и познавать верой и опытом), что цена поля и ценность клада просто несравнимы, то такая «жертва» будет не жертвой, а самым «выгодным контрактом» нашей жизни.

Мы нередко сегодня жалуемся на то, что церковь, дескать, испортилась: прежде была и вера, и понимание основ духовной жизни, а теперь, мол, ничего такого не найти. Однако Павловы послания опровергают этот весьма распространённый церковный миф. Ситуация в Церкви никогда не была идеальной, и в разных церквях она была неидеальной по-разному.

Но было и нечто общее, и у этого общего был единый духовный корень. Апостол определяет его ясно и коротко: поиск «учителей», «ласкающих слух», говорящих людям то, что они хотят услышать. И нередко (а в первохристианские времена чаще всего) речь шла о понимании Библии, священных книг. Павел не случайно говорит, что св. Писание боговдохновенно всё, целиком, а потому оно так же всё, целиком «полезно для научения».

Но научиться чему-то из Писания можно лишь тогда, когда воспринимаешь его таким, какое оно есть, и во всей доступной на данный момент полноте. Учитель-раввин тут мог оказать большую помощь: он не только разъяснял смысл того или иного текста, как это делают современные комментаторы, он также помогал человеку работать с текстом. Или, вернее, он помогал человеку так подойти к тесту, чтобы текст мог работать с ним, со своим читателем.

Ведь за всяким боговдохновенным текстом стоит Тот, Кто является его подлинным Автором, и смысл чтения Библии как именно священного Писания заключается в том, чтобы позволить Автору через этот (в каждом случае вполне конкретный текст) работать с собой. Такое чтение предполагало определённый навык, и меньше всего в этом навыке присутствовало то, что мы нередко так любим сегодня и что можно было бы назвать принципом «я и Библия» или даже «я в Библии»: мои мысли, мои чувства, мои эмоции, мои переживания по поводу того или иного отрывка.

Между тем, адекватное восприятие священного текста возможно лишь тогда, когда работает принцип «Библия во мне»: тут уже нет места моей рефлексии — неважно, интеллектуальной или эмоциональной, — а есть лишь внутренняя тишина, в которой звучит текст Писания, ставший Божьим словом, обращённым ко мне. Практика такого чтения была известна и Синагоге, и Церкви, хотя в Церкви она со временем практически полностью ушла в монастыри.

Вот такое чтение было бесценным духовным упражнением, которое, наряду с внутренней молитвой и осознанной жизнью, помогала человеку выращивать в себе тот духовный стержень, который назывался в те времена внутренней Торой. Но это была достаточно напряжённая и не всегда приятная духовная работа, заниматься которой хотел далеко не каждый. Кто не хотел, тот и искал себе «учителя», готового вместе с ним «размышлять» и «переживать», вертясь вместе со своим учеником перед внутренними зеркалами собственной рефлексии.

Ни о какой духовной работе, тут, конечно, говорить не приходилось, но подобного рода времяпрепровождение было (на любителя) приятным, и его легко можно было выдать (себе и другим) за «изучение Писания» и за «духовную жизнь». Вот от такой профанации подлинного познания священного Писания и предостерегает Павел своего ученика, для которого это было особенно актуально: Тимофей ведь, судя по всему, что мы знаем о нём из Павловых посланий, был как раз учителем-раввином, и соблазн стать «учителем, ласкающим слух» оказывался для него вполне реальным.