Мысли вслух на Быт 7:1-5
Казалось бы, если целью Бога было уничтожить всё живое, какой смысл был в том, чтобы сохранить жизнь не только праведнику, но и всем животным, какие были тогда на земле? Или речь всё же идёт не просто об уничтожении всего живущего, а о чём-то другом? Если так, то о чём же? Первое, что приходит на ум — Бог решил начать всё с чистого листа. А для этого Ему нужен праведник с его семьёй и те животные, которых придётся спасать вместе с ним, ведь другого способа уберечь их от потопа нет. При этом речь идёт, фактически, о спасении того самого мира, который существовал до потопа. Но может ли такое спасение привести к чему-то иному по сравнению с тем, что было на земле прежде? Ведь люди остаются теми же, а значит, и мир останется таким же, как был, он останется миром, «лежащим во зле». Тогда в чём же смысл происходящего? И есть ли он? Если Сам Бог, заключая завет с праведником, отказывается от уничтожения человечества, при этом признавая, что «все намерения сердца человеческого — зло от юности его»? Ведь в таком случае никакого провиденциального смысла в потопе быть не может! А что, если потоп — лишь попущение? Такое же, как и всякое стихийное бедствие, так или иначе затрагивающее человечество? В таком случае говорить надо уже не об эксперименте, который Бог ставит над людьми, а о том, что Он не оставляет намерений спасти человечество, несмотря на всю его греховность. А потоп, как и всякое стихийное бедствие, обрушивающееся на головы людей — следствие греха, но отнюдь не наказание за грех: ведь стихия не отличает грешника от праведника, которого Богу приходиться от этой стихии спасать.