Мысли вслух на Лк 22:1-38
Во время того Пасхального седера, который стал Тайной Вечерей, Иисус как никогда прежде ясно показал Своим ученикам, что такое христианство. Именно Тайная Вечеря стала для христиан тем событием, на котором впоследствии будет основана жизнь Церкви вплоть до возвращения Христа во славе. Всякое христианское хлебопреломление, всякая евхаристия становится, в сущности, продолжением всё той же Тайной Вечери, которая, принадлежа вечности, вместе с тем снова и снова преломляется в истории, становясь тем, что в Церкви называется обычно таинством.
Но чем была Тайная Вечеря? Внешне — обычным Пасхальным седером, традиционной иудейской ритуальной праздничной трапезой, совершаемой в первый день (точнее, в первую ночь) праздника Песах. В этом отношении Иисус не изобретает ничего нового, Он не собирается разрабатывать для Своих учеников какой-то особенный религиозный ритуал. Оно и понятно: намерения создать новую религию у Иисуса не было. Он говорит о другом: о Своём теле и о Своей крови. Что Он имеет в виду?
Тело и кровь в традиционном еврейском словоупотреблении (неважно, идёт ли речь об иврите или об арамейском) обозначают человека, человеческую природу, человеческую жизнь. Но жизнь во всей её полноте, как природной, так и духовной. В случае Христа это очень много. Можно сказать — абсолютно много: ведь Он несёт в Себе жизнь Царства во всей её полноте. А иудейские ритуальные трапезы всегда были местом встречи — не только Бога с человеком, но и людей, собравшихся за одним столом, между собой. Божье присутствие их соединяло и освящало — как единое целое, единый организм.
Можно было бы сказать — как единое духовное тело. В евангельские времена еврейский народ и воспринимался как единое духовное тело — именно духовное, а не только этническое. И огромную роль в этом его существовании как единого духовного тела играли как раз ритуальные трапезы — прежде всего, конечно, трапезы шаббата, но также и других иудейских праздников, в основе которых лежало хлебопреломление как момент встречи участников трапезы с Богом и между собой.
Иисус вносит в это общение Себя. Полноту Своей жизни — а значит, и жизни Царства, которое Он принёс в мир. Вносит на все последующие времена вплоть до того дня, когда Он вернётся как торжествующий Царь Своего Царства, раскрывшегося до конца. Вот участие в этой жизни Христа, причастность к жизни Его Царства и есть христианство. А всё остальное — лишь антураж. Историческая рамка, которая может быть какой угодно — лишь бы она не противоречила главной задаче. И без которой в крайнем случае можно обойтись вовсе — лишь бы сохранилось то, чему было положено начало во время Тайной Вечери. Это ведь, собственно, и делает Церковь Церковью. Остальное приложится. Если нужно.