Мысли вслух на Лк 15:1-32
Сегодняшнее чтение предлагает нам ещё несколько притч о Царстве, включая хорошо известную каждому читателю Евангелия притчу о блудном сыне (ст. 11–32). Их смысл становится понятен в контексте тех традиционных религиозных представлений, которые были характерны для фарисейской среды евангельских времён. Речь идёт о том, как верующие иудеи этой эпохи смотрели на раскаяние и на возможность прощения грехов. В те времена (как, впрочем, и в предшествующие столетия) считалось, что очиститься можно лишь от греха, совершённого невольно, например, по слабости, по неведению или под принуждением. Если же грех совершался добровольно и сознательно, то очиститься от него, как думали, было невозможно.
Конечно, раскаяться можно было в любом грехе, но одного раскаяния было недостаточно, необходимо было ещё очиститься от порождённой грехом скверны, а этого было невозможно сделать, если грех был осознанным и добровольным. Последствия греха (то, что и связывалось обычно с понятием «скверны») продолжали тяготеть над грешником до конца его дней, а нередко обрушивались даже на его род, на детей, внуков и правнуков. Иисус же говорил о том, что теперь, когда Царство приблизилось, каждый, раскаявшись в совершённых им грехах, может начать духовную жизнь с чистого листа, полностью обновив свои отношения с Богом и с людьми.
В этом и заключается смысл притч Иисуса о потерянной овце и о потерянной драхме (ст. 3–10). Ещё отчётливее мысль о возможности нового начала для каждого звучит в притче о блудном сыне. Здесь налицо всё, что, по меркам традиционных представлений о грехе, закрывает грешнику путь назад раз и навсегда: и вполне осознанное непослушание отцу (а следовательно, прямое и открытое нарушение пятой заповеди) (ст. 12), и «распутная», по выражению евангелиста, жизнь (ст. 13), предполагавшая, очевидно, и другие многочисленные нарушения Торы, притом, несомненно, совершенно сознательные и едва ли вынужденные. Неудивительно, что, раскаявшись в содеянном, сын заранее готовит покаянную речь, где говорит о готовности принять любые последствия совершённых им грехов (ст. 17–19): как человек своей эпохи, он прекрасно понимает, что теперь ему не на что рассчитывать, прежнего положения в доме отца ему уже не вернуть никогда. Но, когда он возвращается домой, происходит нечто для него совершенно неожиданное: отец, не слушая его заранее заготовленной покаянной речи, принимает его так, как будто ничего не случилось (ст. 20–24), к вящему неудовольствию старшего сына, который, как видно, считал несправедливым, что грехи, совершённые его младшим братом, остаются без последствий (ст. 25–32). Очевидно, религиозному сознанию непросто вместить тот факт, что вся привычная ему арифметика заслуг и прегрешений в Царстве не работает. Но ведь именно поэтому Царство и становится доступным каждому. Не каждому, кто его заслужил, а каждому, кто его ищет.