Мысли вслух на Мк 14:53
«Суд» над Иисусом можно назвать судом лишь в кавычках. Совершенно очевидно, что никто в Синедрионе не собирался ничего выяснять по существу и ни в чём разбираться. Евангелист прямо говорит: Синедрион собрался, чтобы осудить Иисуса, осудить любой ценой, даже если для этого нужно будет прибегнуть к лжесвидетельству. Откуда такая ненависть? Да и ненависть ли это?
В известном смысле безусловно: все собравшиеся тогда в доме Каиафы хотели, чтобы Человек, представший перед ними, исчез с лица земли. Однако ненависть тут была холодно-расчётливой, в ней не было ничего личного, была лишь политика и религиозно-политические интересы. Нередко храмовую верхушку представляют себе и другим как каких-то инфернальных злодеев. Будь оно так, нам сегодня было бы спокойнее — нас ведь инфернальными злодеями никак не назовёшь.
На самом же деле, к сожалению для нас, тут всё страшнее: Иисуса убивают самые обычные, хоть и высокопоставленные, люди, из самых обычных, вполне земных, а не каких-то «потусторонних», интересов, интересов религиозной политики и политики вообще, которые называют обычно «высшими», но которые не перестают при таком названии оставаться вполне земными. Он просто мешал храмовой верхушке — мешал в той сложной игре, которую она вела с римской властью, с Синагогой, с зелотами. Иисус в этой игре оказался тем внесистемным фактором, который мог всё испортить, и с Ним надо было что-то делать. Весь ужас ситуации заключался в том, что «судьям» Иисуса было решительно всё равно, кто перед ними. Это и впрямь мог бы быть самый обычный учитель или проповедник, которого ждала бы та же самая участь.
Никто в Синедрионе не собирался убивать Мессию, там лишь хотели убрать с дороги мешающего большой политике человека — а «убрали» в итоге именно Мессию. Оно и понятно: убийство есть убийство, и убийство всякого невинного человека такой же грех, как убийство Мессии. Это в падшем мире жизнь человека выдающегося оценивается иначе, чем человека незаметного, а в Царстве другая арифметика. Мессия умирает как самый обычный человек потому, что каждый человек ценен для Бога так же, как Он.