Мысли вслух на Лк 16:19-31
Размышляя над сегодняшним текстом, можно заметить одну его особенность. Имя богача не названо. Имя же Лазаря, напротив, названо. Казалось бы, ну что в этом особенного? Но потом мы стали думать о других притчах и историях Евангелия и поняли, что имена дурных людей почти нигде не упоминаются, за теми редкими исключениями, когда не упомянуть их невозможно, как то в случае Иуды, Каиафы, Понтия Пилата, ибо это фактологическое свидетельство исторической подлинности. В отличие от Ветхого Завета. Если так несколько условно начертить две таблицы для Ветхого и Нового Заветов, в каждой из которых были бы две колонки со злыми и добрыми именами людей, то, наверное, в первом случае эти колонки были бы сравнимы по длине (тоже с долей условности, просто как тенденция). А вот в случае Нового Завета... Кажется, колонка добрых имен будет гораздо длиннее, чем злых. Не потому, конечно, что зла было гораздо меньше. Но в этом, кажется, примета нового богословия Нового Завета. И тому можно указать несколько причин. Имя нечто очень важное для христианина. Почему? Для кого-то из суеверия, кто-то видит в имени какой-то сакральный смысл, часто слышишь от наших современников, что, давая своему ребенку имя, ты влияешь на его судьбу. Но суеверия не дают место истинной вере, а она в том очень важном обстоятельстве, что, присвоив Адаму право давать имена, сотворенным Им вещам, Господь призвал человека к соучастию в Его Творении. Дать имя значит разделить с Богом творчество в мире, имя служит словно бы иконой Синергии. Почему, постригаясь в монахи, человек меняет имя? Существует мнение, что для того, чтобы полностью порвать со своей жизнью в миру. Нам такое толкование кажется сомнительным. Жизнь в миру, с точки зрения православного вероучения, ни в какой мере не считается чем-то низшим по отношению к жизни в монашестве. То, что монах меняет имя, напротив, нам кажется, свидетельствует о смысле имени как иконы Соработничества. И вот Иисус приходит и словно обновляет этот момент, когда Адам давал имена зверям и птицам. Такая малая величина отношения количества злых имен к добрым в Евангелии словно бы рисует икону Царствия Небесного, где зла уже не будет. (Заметим в скобках, что иконы тем и отличаются от картин, что над каждым изображенным на ней святым или святой, и главное, над Господом, всегда стоит имя!) Зло описано, но не названо и ему как будто тем самым меньшая степень существования отведена, подобно тому, как, давая имена, Адам довершал создание вещей в мире.