Мысли вслух на Ин 12:24-26
Мысль о душе, которую надо возненавидеть, может показаться странной и даже нелепой. Почему, в самом деле, должен человек ненавидеть самое ценное, что у него есть, то самое, что делает его собой? Для точности надо всё же заметить, что речь тут идёт не о душе в том смысле, в каком употребляем сегодня это слово мы, а просто о жизни, но даже при таком понимании вопрос всё равно остаётся: зачем человеку ненавидеть собственную жизнь, данную ему Богом? Самым простым ответом может быть ссылка на грехопадение, исказившее эту самую жизнь и превратившую её в жалкое подобие того, чем она должна была быть по замыслу Божию.
Такой ответ, однако, был бы скорее ответом пифагорейца или платоника, чем верующего яхвиста. В языческом мире представление о земной жизни как о недолжном для человека состоянии было распространено достаточно широко — распространено, разумеется, среди философов, мистиков, аскетов. Они видели жизнь падшего человека во всём её безобразии и не представляли себе иного исхода, кроме отказа от неё, отказа, как им казалось, освобождающего человека от власти того зла, в котором лежит мир и в котором протекает жизнь каждого, в нём живущего. Библия, однако, нигде не говорит об отказе от жизни как о способе уйти от зла, ей чужд спиритуализм платоников или пифагорейцев.
И слова Иисуса о ненависти к собственной жизни едва ли можно понимать в спиритуалистическом смысле, будь то спиритуализм греческого или индийского типа. Одна индийская параллель, впрочем, могла бы тут быть уместной: параллель с буддизмом, с ключевым для буддизма понятием нирваны. Это, вопреки распространённому представлению, не уход в небытие, а, напротив, опыт бытия, но бытия, открывающегося лишь тогда, когда человек отстраняется от бытия иллюзорного, мнимого, неподлинного, которое он обычно и считает настоящей жизнью. Будда же вдруг осознал, что подлинное бытие и настоящая жизнь совсем не там, где их видит большинство.
Потому-то он и возненавидел жизнь почти в евангельском смысле — не той ненавистью, которая желает уничтожения ненавидимого, а ненавистью в библейском смысле слова — когда человек полностью отстраняется от ненавидимого, исключая его из своей жизни. Исключить иллюзию ради настоящего — таков опыт Будды. Христос же Сам есть это настоящее, Он несёт полноту Царства в Себе, и каждый, к Нему приходящий, оказывается перед выбором: остаться ли со своей собственной жизнью, которая раньше или позже иссякнет, или отказаться от собственного отдельного существования, отдав свою жизнь Христу и позволив распоряжаться ею Ему.
Немного напоминает буддизм, с той, однако, разницей, что буддизм — это апофатика, а христианство — катафатика. Со Христом и во Христе в мир вошло то настоящее бытие и подлинная жизнь, которые Будда предчувствовал в момент своего просветления. А чтобы их найти, нужен всё тот же отказ от своего, отдельного, конечного и потому неподлинного — иначе, без такого отказа, настоящего не обрести, будь то просветление буддистов или полнота Царства Христова.