Мысли вслух на Ин 7:33-34
В Евангелии довольно часто встречаются ситуации, когда Иисус говорит намёками, которые Его слушатели не понимают вовсе или понимают неправильно. Возникает недоразумение, которого, однако, Иисус не разрешает. Или, вернее, разрешает, но достаточно своеобразно: для разрешения недоумения Он предлагает новый намёк.
В итоге слушающие Его остаются уже в полном недоумении, приходя к выводам, весьма далёким от тех, которых, как оказывается, ожидал от них Иисус. Что это: намеренная мистификация? Едва ли: мистификатором Иисус не был никогда. То, что называют иногда мессианской тайной — тщательно скрываемый Им до времени факт Своего мессианства? Может быть. Вполне очевидно, что, когда заходил вопрос о Его мессианстве, Иисус не давал прямого ответа. Прямой ответ прозвучал не раньше входа Господня в Иерусалим. Но дело вряд ли только в мессианской тайне. Дело ещё и в особенностях человеческой природы. Не случайно в культуре Востока (а в известный период также и Запада) столь большую роль играла притча, намёк, недосказанность.
Предполагалось, что лучше намекнуть на ответ и дать возможность читателям или слушателям самим его найти, чем давать тот же самый ответ в готовом виде. И дело не только в том, что найденный таким образом ответ лучше запоминается. Дело ещё и в том состоянии, в котором пребывает ищущий ответа человек. Это состояние предполагает отказ от всех готовых и привычных клише. Не всегда полное их разрушение, но всегда отказ.
Парадокс ведь всегда строится на возможности увидеть новое в хорошо знакомом, посмотрев на это хорошо знакомое под неожиданным углом зрения. А способность такого взгляда связана с принципиальной открытостью человека. Не только интеллектуальной — одной интеллектуальной открытости без открытости духовной обычно не бывает. А духовная открытость — как раз именно то, что нужно для полноценной духовной жизни. Особенно для жизни Царства. И Иисус готовит Своих слушателей к этой жизни. Готовит самим Своим словом — слово ведь тоже орудие Царства.