Мысли вслух на Деян 17:1-15
Aргументация противников христиан в общинах диаспоры не отличалась от той, к которой прибегали их противники в Иудее. И аргументация эта была в первую очередь политической: свидетельство о Мессии и о Царстве они переводили в политическую плоскость. Что это: злонамеренная ложь или ошибка? Однозначно ответить на этот вопрос непросто, по крайней мере, когда речь идёт о диаспоре. Дело в том, что мессианизм вообще был гораздо влиятельнее в самой Иудее, чем в больших и богатых городах Римской империи. И чем богаче был город, тем меньше там было мессианистов, по крайней мере, активных. Оно и неудивительно: ведь мессианизм в те времена был движением религиозно-политическим, по крайней мере, если говорить о мессианизме традиционном. А значит, говоря о мессианском движении, всегда имели в виду и неизбежную в итоге мессианскую войну.
Войну, которой никому не хотелось: ни самой еврейской общине, которая нередко в богатом торговом городе жила совсем неплохо, хоть и не без проблем, ни тем более римским властям, как местным, так и центральным. Мессианские политические движения и мессианские восстания были в те времена неотъемлемой частью религиозной жизни Иудеи, но отнюдь не еврейской диаспоры. И потому реакция местных еврейских общин на мессианскую проповедь в городах как Македонии и Ахайи, так и Малой Азии была предсказуемо негативной. Конечно, и сам Павел, и его спутники постоянно повторяли, что речь идёт о Царстве «не от мира сего», но, вероятно, полностью опасений местных еврейских лидеров это не рассеивало. Отсюда их жёсткая реакция на апостолов как на проповедников-мессианистов, а значит, на возмутителей спокойствия.
Но нельзя, конечно, исключать и простого желания избавиться от опасных конкурентов руками местных властей, благо предлог был: мессианистов римские власти не любили. А поскольку в тонкости внутриеврейских дискуссий они обычно не вникали, напугать их возможным восстанием даже там, где его заведомо быть не могло, особого труда не составляло. Тут, конечно, приходится говорить уже об откровенной лжи и о провокации, вроде той, какую организовали представители храмовой верхушки Пилату, когда решался вопрос о казни Иисуса.
Тогда ведь вопрос тоже был переведён в политическую плоскость, и только так врагам Иисуса удалось добиться своего. Как бы то ни было, очевидно одно: перенос вопросов духовной жизни в политическую плоскость — всегда духовная деградация, которая в любом случае ничем хорошим не кончается. А уж кто и как этой деградацией воспользуется — зависит от искренности намерений конкретного человека. Той самой искренности, которая и отличает добросовестное заблуждение от злонамеренной лжи.