Мысли вслух на Быт 49:8-10
Пророчество Иакова об Иуде часто интерпретировали в мессианском смысле: еврейское слово «шило» обычно переводят в этом случае как «примиритель», и, написанное с большой буквы, оно становится эпитетом грядущего Мессии. Между тем, в еврейском оригинале не только не различаются строчные и прописные буквы, но и само слово, скорее всего, является именем собственным. Шило — название города, в русском переводе называемого обычно Силомом. Именно в Силом спустя некоторое время после завоевания евреями Палестины была перенесена Скиния, где она находилась довольно долго.
Там же, в Иудее, зародилась и еврейская государственность: и Саул, и Давид, и сын Давида Соломон принадлежали к племени Иуда, обитавшему в Иудейских горах, от этого племени и получивших своё название. Может показаться, что при такой интерпретации пророчества его мессианский смысл полностью теряется. Но это всё же не совсем так.
Достаточно вспомнить, что вся яхвистская, а позже и иудейская мессианская традиция связана с тем особым союзом-заветом, который Бог заключает с Давидом как основателем правящей в Иерусалиме династии. Без этого завета мессианская традиция была бы совсем другой. Конечно, данные Давиду Богом обещания ближайшим образом относятся к нему самому и к его потомкам. Но обещания эти предполагают также особое отношение Бога к Иерусалиму как к Своему собственному городу.
Об этом немало сказано и пророками, и авторами яхвистских гимнов, которые можно найти в Книге Псалмов. Если так, то и сам Иерусалим, и его царь — реальность не только историческая, но и метаисторическая. Не случайно у пророков послепленной эпохи Иерусалим становится символом мессианского Царства и его столицей, а Мессию уже Исайя Иерусалимский считает потомком Давида.
Конечно, и Мессия, и мессианский Иерусалим со временем и с развитием мессианской традиции начинают всё меньше походить на обычный земной город, управляемый обычным земным правителем. Но при всём этом у Мессии и мессианского Иерусалима сохраняется связь с земной историей. И это важно: ведь Царство хоть и не от мира сего, но входит оно именно в наш мир. Входит для того, чтобы преобразить мир, а не разрушить его. А преображённый мир — это мир именно со всей своей историей. Историей своих отношений с Богом. Историей откровения и историей спасения. А значит, и с историей завета, в которую и Иерусалим, и его царь Давид уже вписаны. Навсегда.