Мысли вслух на Лк 7:36-50

Рассказанная Иисусом Симону короткая притча о двух должниках на первый взгляд кажется парадоксальной: ведь, если следовать её логике, получается, что отношения у человека с Богом ли, или с ближним оказываются тем прочнее, чем больше человеку прощено. Тут уже недалеко и до известной народной «мудрости»: «не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасёшься». Стало быть, грех во спасение? Наверное, будь мы нормальными, не испорченными грехопадением людьми, подобного рода рассуждения были бы совершенно справедливыми. Беда, однако, в том, что это не так.
Притча, рассказанная Иисусом Симону, как и некоторые другие Его притчи, рассказаны исходя из наличного положения падшего человека. А тут и в самом деле оказывается, что мера любви Бога к человеку и мера доверия человека к Богу определяются тем, сколько Бог готов простить человеку и в какой мере человек дерзает надеяться на прощение. Казалось бы, зависимость препятствует любви. В мире, испорченном грехом, так оно и есть. Но дело тут не в зависимости как таковой: ведь и от Бога человек зависим, притом зависим по-настоящему, от Него каждый из нас зависит так, как ни от кого и ни от чего другого. Он умеет так повернуть ситуацию, так повести дело, что мы этой зависимости ничуть не замечаем. Мы даже можем совершенно Его игнорировать, если пожелаем. А единственной формой Его отношения к нам оказывается любовь.
Стало быть, зависимость сама по себе любви отнюдь не препятствует, а препятствия если и возникают, то лишь в падшем мире и не из-за зависимости как таковой, а из-за того греха, который в испорченном грехом мире искажает и извращает всякое отношение. В нормальном же случае зависимость людей друг от друга — вещь вполне обычная и естественная, сама по себе никак и ничем не омрачающая их отношения. И глубина отношений в таком случае действительно может определяться глубиной зависимости.
Другое дело, что законы непреображённого мира порой делают такую зависимость тяжёлым бременем для зависимой стороны. Вот тогда-то готовность это бремя облегчить или вовсе от него избавить (например, простить долг тому, кто никогда не сможет его вернуть) становится выражением практической, действенной любви к зависимому человеку. И нет ничего удивительного, что отношения оказываются тут связаны с тем, насколько глубока была зависимость того, кто получил облегчение, от того, кто облегчил ему бремя.
Конечно, в Царстве такой ситуации просто не может быть, как не могло бы её быть и в нашем мире, если бы он не был испорчен грехопадением. Но в той конкретной ситуации, в которой оказались сегодня все мы, отношения любви принимают иногда именно такую форму, о которой говорится в притче Спасителя.