Мысли вслух на Мф 13:54-58
Ситуация неприятия пророка в родных местах, как видно, оказывается типичной: в ней оказался даже Сам Иисус в пору Своего земного служения. И причины её в евангельском рассказе описаны достаточно прозрачно: в родных местах служителя Божия, парадоксальным образом, знают слишком хорошо, чтобы признать в нём служителя Божия. Конечно, если бы Иисус был признан официально, отношение к Нему в родных местах было бы иным: Им бы, как водится в таких случаях, гордились и считали бы местной знаменитостью. Но в том-то и дело, что увидеть в Иисусе Человека Божия надо было самим, без подсказок и указаний «сверху». Никакой общественной выгоды родному городу Иисуса и прилегающим к нему территориям от такого признания не было бы. В такой ситуации в дело вступают другие факторы, связанные уже не с общественным мнением, а с особенностями падшей человеческой природы. Падший же человек вообще крайне неохотно признаёт другого лучшим себя, особенно тогда, когда такое признание не несёт ему никакой выгоды. И дело тут не только в том, что признание это влечёт за собой некие практические следствия, к примеру, привилегии того или иного рода, положенные лучшему: ведь в случае, в частности, с Иисусом ничего подобного не было. Дело в том психологическом и духовном дискомфорте, который порождает такое признание для падшего человека. Ведь тогда придётся признать и то, что в мире есть альтернатива тому образу жизни, который так привычен падшей человеческой природе. И хотя альтернатива, кажется, «не от мира сего», но вот же здесь, перед глазами, Тот, Кто стал её живым воплощением. И что тут можно сказать? Разве что не принимать Его всерьёз. А как не принимать? Проще всего отмахнуться, не заметить очевидного, не поверить. И тут на помощь приходят память и рассудок: ну, какой Он там пророк или, тем более, Мессия? Мы же хорошо Его знаем, с детства, никакой Он не Мессия и не пророк, и всех Его родных мы знаем, Он же нам, так сказать, свой в доску, ну, какой Он там Мессия? Даже говорить смешно… А подо всем этим звучит: да ладно, никакой Он не другой, такой же, как мы, пусть другим рассказывает о Царстве, другим показывает чудеса, другим представляется то ли пророком, то ли Мессией, а нас не обманешь, мы Его знаем, как облупленного. И самое страшное в такой позиции даже не то, что стоящие на ней не готовы увидеть в Мессии Мессию. Самое страшное в ней то, что и Царства они тоже не увидят никогда: оно ведь тоже другое. Не от мира сего.