Мысли вслух на Екк 9:1-18
В заключительном разделе книги, включающем последние четыре главы, Экклезиаст обращается к размышлению о том, что может быть позитивного в жизни человека до и вне того, как Бог Сам явит Себя миру. Как мы уже говорили, Экклезиаст полагает, что при всей недостижимости высшего блаженства для человека, в жизни могут быть найдены некоторые его отблески. Мысль его парадоксальна; он начинает свои рассуждения с того, что всему и всем – одна участь, смерть. Существенно важно, что Экклезиаст подвергает этот очевидный, в сущности, факт нравственной оценке. «Это-то и худо, – говорит он, – что одна участь всем». Мир, который окружает Экклезиаста, находится еще в полной власти смерти – но мудрец отказывается признать этот порядок вещей правильным. Он не видит решения этой проблемы, он не в силах привести аргументы, почему несмотря на торжество все уравнивающей смерти следует избирать мудрость и добро. Но он сердцем знает, что это так – и пытается донести это до читателя.
В начале 9-й главы, говоря о смерти, Экклезиаст подробно и точно формулирует ветхозаветное представление о смерти как антиподе жизни. Он говорит о Шеоле, в котором пребывают мертвые, как о месте, где нет ничего из того, что есть в жизни. «Мертвые ничего не знают… любовь их и ненависть их… уже исчезли, и нет им более части ни в чем, что делается под солнцем»; «в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости». Более того, Экклезиаст утверждает, что мертвым нет и воздаяния, «ибо память о них предана забвению». Суд Божий, о котором не раз говорит Экклезиаст, не распространяется им на загробную жизнь. Таково представление о посмертной участи людей всего Ветхого завета; оно разительно отличается от представлений, сложившихся в раннехристианской среде. Лишь отчасти можно объяснить это различие тем, что греческий перевод называет Шеол термином hades (аид, ад), привнося тем самым в религиозную культуру эллинские представления об аде. Главным же образом дело в том, что Ветхий завет (как, впрочем, и новый) весь направлен к жизни, а не к смерти. Идея посмертного воздаяния чужда Библии потому, что для нее, в отличие от язычества, смерть и посмертие – неестественное, ненормальное явление. «Бог не сотворил смерти» (Прем. 1:13) и «Бог сотворил человека правым» (Еккл. 7:29), поэтому смерти не должно быть – а значит, нет в замысле Творца и места для посмертного воздаяния. Таким образом, идея о том, что нечестивые и злые будут мучиться в аду, а праведники – вкушать нектар и амброзию, чужда Ветхому завету. Другое, совсем другое дает в нем надежду на справедливость – непостижимое ожидание прихода Бога в мир и выведения людей из Шеола. В этом будет явлена правда Божья: те, кто помнил о Боге в жизни, не будут забыты Им в смерти. Поэтому Экклезиаст говорит о мертвых, что и память о них предана забвению. Этим он объясняет то, что «нескоро совершается суд над худыми делами». И это – почва, в которую будут посеяны слова Христа «и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин. 5:29).
Из представлений Экклезиаста о смерти вытекает и его призыв радоваться тому хорошему, что есть в жизни. Эти радости, которые находит Экклезиаст, довольно просты и непритязательны, и тем глубже сокрытая в них тайна истины. Первое, что предлагает он вниманию читателя, – радость о дарах Божьих, единство мужчины и женщины и созидание. Далее, в конце 9-й и в 10-й главах, Экклезиаст говорит о мудрости, которая для него – путь жизни перед лицом неизбежной смерти.