Мысли вслух на Числ 15:1-41
В Книге Чисел нередко повторяются те же нормы и правила ритуальной чистоты, которые мы находим в Книге Левита, и описание того же порядка жертвоприношений. В Книге Левита, впрочем, они даны в порядке более систематическом — в Книге Чисел же соответствующие правила и предписания оказываются разбросанными по разным её главам и включены в контекст исторических событий, связанных с путём народа от Синая к земле обетованной. Можно было бы сказать, что тут перед нами история Торы, история появления тех или иных предписаний, которые в Книге Левита даны систематически в виде, удобном для повседневного использования этих текстов священниками. Есть, однако, и ещё кое-что, выходящее за рамки истории как таковой.
Книга Чисел помимо прочего даёт нам увидеть, как Тора входит в историю, а история порождает Тору. Побивание камнями за нарушение шаббата — что это? Ненужная и бессмысленная жестокость? Чрезмерное религиозное рвение? Тупой формализм? В каких-то условиях — несомненно. А в условиях военного лагеря? Вопрос неоднозначный. Военная дисциплина есть военная дисциплина, в армии, особенно ведущей военные действия, всё намного жёстче, чем в мирной жизни.
Тут послаблений быть не может — действовать на «авось» в надежде, что всё обойдётся, в военное время нельзя. Тора, стало быть, предельно строга? Возможно. По крайней мере, тогда, когда в этом есть необходимость. В других ситуациях бывает иначе. Во времена Маккавейских войн, к примеру, строгое соблюдение шаббата стоило жизни некоторым из восставших — они отказывались воевать, не потому, разумеется, что Бог запрещает брать в руки оружие, а потому, что шаббат исключает всякую активность.
И тогда же, во время Маккавейских войн, было постановлено: участие в военных действиях во время войны нарушением шаббата не является, ведь тут речь может идти о человеческой жизни, которая важнее ритуальных запретов. Тора не ставит жизнь в жёсткие внешние рамки, она формирует её изнутри, поддерживает её, как своего рода духовный скелет, без которого жизнь человека растечётся, подобно студню. Конкретные же её проявления могут быть разнообразны, как сама жизнь, которую она направляет.