Мысли вслух на 1 Ин 1:5
О том, что Бог есть свет, Иоанн, очевидно, сказал не первым. И речь даже не о том, что он мог слышать что-то подобное из уст Самого Спасителя: об этом говорится и в ветхозаветных книгах тоже. Почему же тогда апостол говорит это, как бы заново открывая и провозглашая нечто, что составляет важную часть благовестия? Прежде, конечно, тоже никто не сомневался, что тьме в Боге места нет. Но нередко в ветхозаветных книгах упоминается о Боге, Который посылает человеку не только благо, но и зло. Конечно, многое можно списать на образный, богословски отнюдь не выверенный библейский язык, обычно не различающий волю и попущение. И всё же: с Богом приходилось жить в мире, где было место не только добру, но и злу, не только свету, но и тьме. Конечно, так было не всегда: достаточно вспомнить первую главу Книги Бытия, замечательную поэму о сотворении мира, где Бог в первый же день творения разделяет свет и тьму, разделяет так, что тьма остаётся вне сотворённого Им мира, который в первый день творения предстаёт перед нами весь залитый светом присутствия Божия, того присутствия, которое тогда обнимало собой весь мир. А затем что-то произошло, мир пережил какую-то ужасную катастрофу, и тьма омрачила прежде сияющее творение. И вот теперь всё снова возвращается к первому дню, мир снова становится ярким и сияющим, и теперь Бог больше никогда не обратит к человеку тёмную сторону Своего творения. Наступает время Царства, время преображения, после которого в жизни тех, кто выбрал Бога, никакой тьмы уже не будет. И апостол провозглашает наступление этого Царства. Так же, как провозглашал его близость Сам Спаситель.