Мысли вслух на Быт 38:1-30
История Иуды и Фамари прерывает тот рассказ, который библеисты называют обычно новеллой об Иосифе, историю Иосифа, которая только начинает неспешно разворачиваться у нас на глазах. Прерывает — для чего? Чтобы рассказать о том, что всё в народе Божьем было не так просто? Чтобы показать, как неразрешённые вовремя проблемы приводят к греху? Для этого, наверное, тоже.
Однако есть и нечто особенное в авторском замысле — разорвать повествование о жизни Иосифа ради одного небольшого эпизода, притом нелицеприятного. Можно было бы много рассуждать, как грех или небрежность одних порождают грехи других. Можно было бы сочинить поучительную историю о том, как не надо пытаться решать свои проблемы любой ценой — даже ценой нарушения Божьих заповедей. Заодно можно было бы вспомнить о том, что Тора-то ещё не была открыта и заповеди не были известны — если, конечно, не предполагать, что некоторые из них появились задолго до Синайского откровения, во время которого Бог лишь подтвердил их истинность.
Можно было бы порассуждать и поговорить о многом — но есть в рассказе нечто такое, что обессмысливает всё перечисленное. Есть в нём та данность, та фактографическая лапидарность, которая не требует комментариев. Просто — так есть. Вот такая жизнь. Жизнь, из которой Иосифа выгнали братья — или Бог вывел? Пока непонятно. Непонятно ни братьям Иосифа, ни ему самому. Ясно одно: Иосифу — в Египет, а его братьям жить здесь. Вот и рассказ — чтобы не очень скучал Иосиф по оставленной родине. Он её не забудет, конечно, всё равно не забудет — есть вещи, которые не забываются, но важно всё же видеть то, что оставлено, во всей полноте и во всём многообразии.
Уже потом, в Египте, потомки Иакова будут часто вспоминать прежние времена, они будут им казаться идиллией. Вот тут-то и рассказ священнописателя — чтобы не поддаваться иллюзии. Да и для самого Иосифа — как средство против ностальгии. Говорят, лучшее лекарство от ностальгии — периодические поездки на родину с полным погружением в реалии оной. Иосиф, разумеется, этой главы не читал — она ещё не была написана. Равно, как и потомки Иакова в Египте — по той же самой причине.
У них были другие источники информации о происходящем на земле отцов. Рассказ важен для нас — чтобы нам понятней стало, насколько неоднозначно всё, происходящее с Иосифом. Чтобы с самого начала было ещё непонятно: к лучшему или к худшему то, что он в итоге оказывается в Египте? К концу повествования неоднозначность исчезнет. К концу — а пока она есть. Задана логикой библейского текста — чтобы нам пока с ней жить.