Мысли вслух на Мф 13:36-43
Притча о пшенице и сорняках кратко и полно излагает смысл того, что можно было бы назвать христианской историей. В самом деле: ведь христианской историей в строгом смысле слова можно назвать не историю так называемых «христианских государств» (которых не бывает по определению) и даже не историю Церкви, если понимать под Церковью церковные структуры, созданные по законам «мира сего», а историю Царства, входящего в мир. Её-то и излагает Спаситель, разъясняя Своим ученикам рассказанную Им прежде народу притчу о пшенице и сорняках. Из Его слов становится ясно, что главной Его задачей в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире является расширение духовного пространства Царства, приобщение к нему всё новых и новых людей. А в центре истории Царства оказывается противостояние тех, кто к этому Царству принадлежит, с силами тьмы, которые действуют в мире, в том числе и через людей. Это противостояние и есть главный нерв всей христианской истории. А завершается она, очевидно, днём Суда и возвращения Христа во славе, который становится и днём окончательного торжества Царства, в конце времён раскрывающегося во всей своей полноте и преображающего мир. Но тогда встаёт закономерный вопрос: а как же два уже прошедших тысячелетия христианской истории, при том, что ещё неизвестно, сколько их будет впереди? Ведь эта история была не только историей святости, которую в известном смысле можно считать историей Царства, но и историей Церкви, во всей её исторической неприглядности, а также и историей государств, которые условно можно было бы назвать христианскими, и даже целой христианской цивилизации! Неужели всё это не имеет к истории Царства никакого отношения? Наверное, всё-таки имеет. Ведь мир, в котором мы живём, находится пока лишь в процессе преображения, а значит, в нём есть место и истории в прежнем, дохристианском смысле слова, истории, которую можно было бы назвать «земной». Но теперь в этой «земной» истории самым важным оказывается вопрос «неба», т.е. Царства. История отдельных государств, народов и цивилизаций зависит от того, нашлось ли в жизни этих государств, народов и цивилизаций место для Царства. И чем больше его находилось, тем более яркой и духовно плодоносной оказывалась цивилизация, тем более полной оказывалась её историческая жизнь. А нежелание дать место Царству приводило нередко к историческим срывам и национальным катастрофам. И неудивительно: ведь вся внешняя история теперь оказывается лишь фоном и сценой для другой истории, истории Царства, входящего в мир. И только в контексте этой новой истории получает смысл существование государств, народов и цивилизаций. Так же, как и жизнь отдельных людей.