Мысли вслух на Лк 4:1-15
Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к тем искушениям, которые Иисус пережил в пустыне. В отличие от Матфея (Мф 4:1–11), Лука перечисляет эти искушения в таком порядке: предложение превратить камни в хлеб (ст. 3–4), предложение сделки (признание власти в обмен на свободу действий) (ст. 5–8), предложение совершить очевидное для всех чудо (ст. 9–12). Нетрудно заметить, что порядок этот отличается от приведённого у Матфея, где предложение совершить чудо следует сразу после предложения превратить камни в хлеб, а предложение сделки завершает череду искушений.
Почему же расходятся описания евангелистов? И какой порядок следует считать правильным? Ответить на первый вопрос нетрудно. Очевидно, никто из евангелистов не мог быть свидетелем описываемого ими события, ведь во время искушения Иисус был в пустыне один. И Матфей, и Лука рассказывают о нём с чужих слов. У Матфея, входившего в число двенадцати апостолов, была возможность услышать о том, что происходило в пустыне, от Самого Учителя, Лука же, очевидно, должен был пользоваться свидетельствами тех, кто мог непосредственно общаться с Иисусом.
Но каждый из евангелистов, несомненно, интерпретировал услышанное по-своему, ведь евангелия — не стенографические отчёты, а авторские тексты, предполагающие вполне определённое в каждом случае осмысление и подачу всего увиденного и услышанного. Очевидно, именно поэтому расходятся в деталях и подробностях многие рассказы евангелистов, в том числе и рассказ об искушении Иисуса в пустыне. Как и в некоторых других случаях, Лука передаёт этот рассказ не так, как Матфей, по-своему расставляя акценты. Для него, как видно, главным искушением становится не прямое предложение дьявола пойти на сделку, а искушение, связанное с возможностью пойти путём совершения для всех очевидных чудес, которые так привлекают людей, желающих мгновенного разрешения всех своих проблем.
Возможно, Лука, писавший своё Евангелие тогда, когда появилось уже достаточно разного рода рассказов и историй о Христе (Лк 1:1), вынужден был обратить особое внимание своих читателей на то, что суть христианства отнюдь не в чудесах. Ведь многие из упоминаемых им рассказов, вероятно, носили порой характер совершенно фантастический, вроде тех историй, которыми изобилуют некоторые апокрифические тексты. Они полны чудес, но чудес именно такого рода, которых иногда требовали от Иисуса окружающие и которых Он никогда не совершал.
Самих апокрифов ещё, конечно, не было, но легенды и слухи о невероятных событиях, связанных с земной жизнью Спасителя, впоследствии в них изложенные, вполне возможно, уже ходили в околохристианских кругах. И Луке приходится напоминать своим читателям, что Иисус пришёл в мир не для того, чтобы демонстрировать чудеса, поражающие воображение восторженной публики, а для того, чтобы дать миру Царство.