Мысли вслух на Лк 7:36-50
Фарисей Симон принял Учителя довольно высокомерно, не оказав Ему принятых в Иудее знаков почтения. Он не предложил Ему омыть ноги и не приветствовал Его должным образом; вероятно, гости расположились для трапезы неподалеку от входа, где, похоже, толпились люди, следовавшие повсюду за Иисусом, да и просто любопытные. Может быть, просто под навесом, укрывшись от солнца, беседовал Симон со своим Гостем.
Вот в толпе у входа (или вокруг навеса) появилась эта женщина, и слова назаретского Учителя, услышанные ею, так тронули ее сердце, что она расплакалась. Ведь Он говорил о Боге, об истинном Свете и смысле жизни. Он говорил о попранной любви Творца, о нашем человеческом мелочном предательстве, и сердце этой женщины не выдержало. Вдруг она заметила, что слезы ее капают прямо Ему на ноги, потому что Симон предложил Ему место не в глубине тени, а у самого края навеса, там, где палят лучи полуденного солнца. Быть может, испугавшись, эта женщина стала вытирать ноги Учителя своими волосами — и вольно или невольно пролила на них и миро из сосуда... Симон же, который сердился из-за столпившихся у его дома зевак, заметил это и усомнился в том, что Иисус в самом деле пророк.
В возникшем диалоге с Симоном Господь в качестве вывода из притчи о двух должниках, которым были прощены пятьсот и пятьдесят динариев соответственно, одобряет слова Симона, что заимодавца более возлюбит тот, кому он больше простил. Само по себе это означает, что человек, получивший прощение больших грехов, больше возлюбит Бога. Но далее Господь сказал о грешнице, помазавшей миром Его ноги: прощаются ей грехи ее многие за то, что она возлюбила много. Сердце этой женщины (вероятно, и впрямь небезупречной) оказалось способно отозваться на слово Христа, на любовь Бога. В сущности, она оказалась способной попросить прощения, пусть не словами, но слезами. По слову Христа, нельзя представлять себе прощение как некий формально-законный акт. Когда речь идет о любви и покаянии, правила и справедливость закона отступают и появляется место для любви и милости Вседержителя. Вот о чем, похоже, не подозревает Симон.