Мысли вслух на Суд 16:1-31
Для человека, подобного Самсону, утрата силы означала не только плен и физическое поражение: это была экзистенциальная катастрофа, утрата смысла жизни, а может быть, и самой жизни. Такой человек совершенно буквально живёт той силой, которая для окружающих проявляется лишь иногда, в критической ситуации. Она поддерживает его в самом буквальном смысле, делая возможным само его физическое существование. Утрата силы для такого человека означает как минимум глубокую депрессию, распад личности, а то и физическую смерть. Между тем филистимляне именно и хотят понять, как лишить Самсона силы — как люди своей эпохи, они прекрасно понимают, что происходит, и знают, что у каждого человека силы есть свой секрет, который позволяет ему оставаться таковым.
Проще всего, учитывая порывистость Самсона и его эмоциональность, было это сделать через женщину. Между тем никакого особого секрета у Самсона не было — он ведь был не шаманом и не племенным колдуном, его сила управлялась Богом, и только от Бога зависело, проявится она в тот или иной конкретный момент, или нет. Самсон совершенно очевидным образом всё понимает и играет с женщиной, готовой его предать: он специально «раскрывает» ей один «секрет» за другим с тем, чтобы её уличить, но… тут же снова начинает ей доверять, не прогоняя её от себя и не разрывая с ней.
Трудно сказать, сколько бы ещё продолжалась игра, если бы Самсон не сделал ошибку, зайдя в своей браваде слишком далеко: он упомянул о своём назорействе, о волосах, которых, как назарей, не стриг с юности. В этом и заключалась ошибка: есть вещи, которыми играть нельзя. Дело было, разумеется, не в волосах как таковых, хотя выглядел ответ правдоподобно: на волосы смотрели как на вместилище и хранилище силы с самых ранних времён и практически у всех народов земли. Дело было в том, что игра пошла вокруг тех отношений, которые связывали Самсона с Богом, делая его человеком силы.
Сам Самсон, похоже, не заметил той черты, которую переступил: он понял всё лишь тогда, когда увидел, что силы в нём больше нет. Обрести её снова теперь можно было, лишь перестав быть тем, прежним человеком, который столь легкомысленно играл с даром Божьим. Это далось Самсону нелегко: пришлось пройти через унижения плена, чтобы понять, насколько всё было глубоко и серьёзно в его прежней жизни.
Однако перестать быть прежним человеком для Самсона означало умереть: изменится полностью, не прекратив своего физического существования, он не мог. Перед концом Самсон снова, в последний раз в своей жизни, обретает силу — не потому, конечно, что волосы отросли, а потому, что он понял: ценой Божьей силы становится жизнь, отданная Богу. Для Самсона это означало одно: последний бой с филистимлянами, который он принимает и выигрывает — и уходит, унося с собой свою силу, как во все времена стремился уйти всякий человек силы.