Мысли вслух на Суд 9:23-57
Притча, рассказанная Йотамом, оказалась пророческой: попытка установить в еврейском обществе царскую власть закончилась большой кровью. Ничего удивительного тут нет: в той ситуации, в которой была сделана попытка её установить, ей было совершенно не на чем держаться — ни в духовном плане, ни в психологическом, ни в юридическом. Общество было патриархально-родовым, оно управлялось старейшинами племён и главами больших патриархальных родов. Большинство людей такая ситуация устраивала. Исключение составляли те, кто в этом традиционном родоплеменном обществе не могли себя найти, но таких было немного. В том мире, о котором говорится в книге, царь должен был быть или военным вождём, или сакральной фигурой.
В первом случае можно говорить о так называемой военной демократии, когда царя избирает собрание воинов как своего лидера, во втором — о сакрализации власти предводителя, который становится священной фигурой, как произошло в Египте и в Вавилонии. В еврейском обществе ни первое, ни второе было в те времена немыслимо. Там мог появиться лишь лидер-харизматик наподобие судей, на которого смотрели, как на Божьего человека и, соответственно, как на Богом данного вождя. Яхвизм был единственной силой, соединяющей племена в единый народ, и только религиозный лидер мог объединить между собой под своим началом людей из разных племён.
Все остальные попытки подчинить своей власти чужаков, каковыми в глазах подавляющего большинства считались все иноплеменники, даже если они были евреями, могли закончиться лишь провалом. Оно и неудивительно: ведь никакая власть не может держаться сама собой. Крах Авимелеха описан в Книге Судей как крах человека, попытавшегося утвердить свою власть на одной силе, помимо Бога. В таком взгляде есть своя глубина, превосходящая ту конкретную религиозно-политическую ситуацию, которая описана в книге.
Разумеется, лидеры пророческого движения того времени были принципиальными противниками любой светской власти для народа Божия. Дело, однако, не сводилось только к религиозно-политическим взглядам, господствовавшим в пророческих общинах своей эпохи. Дело в том, что власть как феномен сугубо внешний, связанный исключительно с силой, вообще не имеет сколько-нибудь долговременных перспектив в человеческом обществе.
Конечно, власть и сама по себе является следствием грехопадения, сама идея властвования в том виде, в каком она существует в сознании падшего человека, несовместима ни с подлинной духовной жизнью, ни с нормальными, по-настоящему глубокими межчеловеческими отношениями, ни с полноценным богообщением. Есть, однако, в падшем человеческом обществе и осознание некоторой неизбежности всего, что связано с властью: глядя на падший мир, всякий трезвомыслящий человек понимает, что появление той или иной власти в нём необходимо постольку, поскольку все межчеловеческие отношения после падения оказываются поражены грехом, а значит, они неизбежно должны стать в известных случаях до известной степени неполноценными и ненастоящими, чтобы не оказаться разрушительными для тех, кого связывают.
Внешняя учтивость нередко прикрывает прямую ненависть, но, если кроме ненависти за учтивостью действительно ничего больше нет, лучше не срывать её покров слишком решительно, чтобы не дойти в конце концов до прямого смертоубийства. Отчасти на этой же коллизии межчеловеческих отношений в падшем мире паразитирует и власть — упорядоченные, пусть и механические, отношения с ограничением взаимного насилия всё же лучше анархии, где каждый может убить каждого.
Однако понимающий всё это человек никогда не станет упиваться властью, он не сделает её самоцелью, понимая, что она — неизбежное зло падшего мира, существующее ради чего-то иного, уже к ней не относящегося. Вот такое осознание несамоценности власти и позволяет ей опираться на что-то, что само по себе ей если не противоположно, то, как минимум чуждо, будь то религия, мораль или какие бы то ни было ценности. Если же такой опоры нет, и остаётся одна лишь сила, всё неизбежно заканчивается большой кровью — раньше или позже, в больших или меньших масштабах. Так, как и произошло в конце концов с Авимелехом.