Мысли вслух на Суд 8:1-35
История и сама судьба Гедеона замечательны ещё и в том отношении, что по ним видно, насколько и до какой степени Божье вмешательство в жизнь человека и Божье на неё воздействие меняет человека, этой жизнью живущего. Гедеон — Божий человек, и в то же самое время — обычный, такой же, как все. Он действует, исполняя волю Божью, будучи буквально ведом Богом, и в то же самое время, спустя всего лишь несколько недель или даже дней, он может начать действовать исходя уже не из откровения, а из обычной человеческой логики своего времени.
Иногда его человеческие решения оказываются удачными, иногда — не слишком, но Божий план всё же осуществляется — в той мере, в какой поступки Гедеона определяются Божьей волей. Вряд ли, например, месть жителям Суккота (Сокхофа) или Пенуэла входила в замысел Божий: в конце концов, тут не было желания навредить, был лишь отказ в поддержке, вполне объяснимый обычным человеческим страхом. Трусость — несомненный грех, но наказывать труса за его трусость бессмысленно: храбрее он от такого наказания точно не станет.
Гедеон, однако, смотрит на трусость как человек своей, достаточно жестокой и воинственной, эпохи: всякий трус — презренное ничтожество, не заслуживающее никакого уважения, и наказывают его не для того, чтобы исправить, а просто потому, что иного отношения он не заслуживает. Тут, несомненно, чисто человеческое отношение, никак не отражающее Божьего взгляда: Бог ведь никого не презирает и никем не гнушается. Такого же рода и история с изготовленным Гедеоном ефодом, о котором прямо говорится, что он стал для Гедеона и для его дома «сетью», духовной ловушкой.
Тут налицо та аберрация восприятия, которая нередко бывает свойственна людям, пережившим глубокий и подлинный духовный опыт, но при этом мало изменившимся духовно: свой опыт они рассматривают как своё духовное достижение, дающее им, как они сами нередко думают, некие особые права или особые возможности. То, что с ними просто произошло, они начинают считать своей заслугой.
Такая аберрация может привести к непредсказуемым последствиям и действительно становится для человека духовной ловушкой: обманываясь насчёт своего духовного состояния, человек в этом случае может дойти до мыслей и поступков весьма странных и неожиданных, до таких, какие ему никогда не пришли бы в голову, если бы не пережитый опыт и его искажённая интерпретация. В описываемые времена, однако, такие духовные срывы были практически неизбежны: ведь о какой-то осознанной духовной работе говорить тогда было ещё рано. Бог может найти Себе человека, который исполнит Его волю, но чтобы измениться самому, человеку этому пришлось бы работать духовно, работать так, в те времена работать ещё не умели.