Мысли вслух на Дан 6:1-28
Образ правителя-язычника в Книге Даниила раскрашен не одной лишь чёрной краской. Такой правитель — не всегда и не обязательно воплощение чистого зла, исчадие ада, в котором нет ничего человеческого. С одной стороны — Валтасар, циник, готовый нарушить любые нормы и правила и попрать любые святыни потому, что для него вообще нет ничего святого, никаких норм и правил, кроме своей воли и собственных желаний.
С другой — Дарий, человек совсем другого склада, со своими представлениями о добре и зле и соответствующими правилами жизни и правления, которым, в общем, Дарий готов следовать. Вынужденный бросить львам человека, который, как понимает это сам Дарий, невиновен и не заслуживает казни, правитель не находит себе места, потому, что нарушил очевидные для него и обязательные для соблюдения нравственные нормы.
Но тут начинают работать законы государства, та самая государственная машина, которая ни с какими нравственными нормами не считается, как не считается с ними вообще никакая машина. Её символом становится неотменяемость принятого в Персидской империи закона и абсолютная обязательность его для всех без исключения. Отдавая распоряжения и подписывая указы, царь становится их пленником. Он не может отменить свои решения, не может остановить запущенную им машину: рядом и вокруг приближённые, которые не позволят царю это сделать, даже если сам царь того и захочет. Свита действительно до известной степени делает короля, нередко короля весьма жестокого — так было во все времена.
Конечно, многое тут зависит от конкретного человека, от того, насколько сам человек готов следовать правилам игры и позволять государственной машине определять себя и своё существование как человека, как политика, как государственного деятеля. Однако, как нередко случалось в истории, человек, не желающий играть по правилам, оказывается вне игры — или по доброй воле, или вынужденно. Понимая это, люди, стремившиеся к духовной и житейской независимости, во все времена старались держаться подальше от государственных дел и от политики.
Зачастую ими руководила не трусость и не снобистский эскапизм, а трезвая оценка ситуации и реализм, свойственный людям, которым известно истинное положение вещей. Бывали, конечно, и исключения — люди, которые даже на высоких постах и во главе государства делали то, что считали правильным, но таких были единицы и судьба их никогда не была простой. Дарий, герой Книги Даниила, в их число, как видно, не входит. И ему остаётся лишь сокрушаться, продолжая делать то, что требует запущенная им самим машина. В его духовном состоянии, в состоянии язычника, попавшего под власть князя мира сего, иного выбора у него нет.